Автор: Глория, 14 Сен 2012

               Дорогие друзья!

Неужели опять наступили солнечные теплые деньки, «бабье лето» нас радует своей последней мягкостью и ласковым солнцем. Это здорово!

Давайте сегодня отметим это событие вкуснейшим ягодным десертом от Давида.

И, конечно, продолжим нашу с вами тему — Поговорим о любви. 

«Любовь чахнет под принуждением; самая ее сущность — свобода; она несовместима с повиновением, с ревностью или страхом; она там наиболее чиста, совершенна и безгранична, где ее приверженцы живут в доверии, в равенстве и отсутствии условности».

Это слова Шелли (Shelley) Перси Биш (1792 — 1822) — английского поэта-романтика, друга Байрона, с которым участвовал в борьбе греков за освобождение.
П. Шелли погиб в море во время шторма. Среди его произведений — «Королева Маб» (1813), «Восстание Ислама» (1818), «Ченчи» (1819), «Освобожденный Прометей» (1820), «Царь Эдип, или Тиран-толстоног» (1820), «Адонаис» (1821), «Эллада» (1822).

Предлагаю вашему вниманию стихотворение Александра Александровича Блока —  величайшего  русского поэта и драматурга, одного из наиболее ярких представителей русского Символизма, литературного направления, оказавшего глубокое влияние на всю последующую русскую и мировую литературу:

Я медленно сходил с ума

Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.

Я плакал, страстью утомясь,
И стоны заглушал угрюмо
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.

 И проникала в тишину
Моей души, уже безумной,
И залила мою весну
Волною черной и бесшумной.

Весенний день сменяла тьма,
Хладело сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.

 Можно ли любить двух человек (мужчин/женщин) одновременно? И как понять это? У каждого из нас ответ свой.

А, теперь, дорогие мои,  — продолжение авторского рассказа о любви — «Закрывая глаза».                                       

Дни шли свои чередом. Праздник города прошел с блеском. Киевские столичные гости и вышестоящее симферопольское начальство остались довольны. Андрей Николаевич, поздравляя жителей и гостей города на митинге,  был великолепен. В шикарном костюме, с  модной стрижкой, со своим бархатным голосом, он произвел неизгладимое впечатление на женскую половину. Он улыбался своей голливудской улыбкой, шутил, только в темно-вишневых глазах его затаилась глубокая печаль.

Все эти и последующие долгие дни он работал как проклятый – по 12, а то и по 14 часов в сутки.  Приезжал на работу раньше всех, а уходил – около 9-ти,или даже 10-ти часов вечера. Он больше ни на кого не срывался  и не орал, но все совещания и комиссии проводил очень жестко и придирчиво. Подчиненные боялись его и старались выполнять свою работу профессионально и в четко установленные сроки. Дисциплина в мэрии также ужесточилась.

Роман крутился все время рядом, замкнул на себе несколько второстепенных комиссий, работу со СМИ, и, даже Никандровну с ее бесконечными проблемами — и ту взял на себя. Ему жалко было Андрея. Но, ничего не попишешь, если собрался на очередной срок на место мэра, то уж не плачь, а вкалывай.

Как-то они сидели у него в кабинете после работы и разбирались с отчетной документацией (нужно было срочно давать материал для публикации в СМИ), и, Роман аккуратно, так как не знал, какая будет реакция,  произнес:

— Мне твоя супружница вчера звонила, на работу просилась.

Для Андрея Николаевича это не было новостью. Он знал, что Ленка всегда рвалась на работу. Когда Настя была маленькой, он категорически высказывался «против». Ну, а сейчас, пожалуй, пусть делает, что хочет.

Видя, что шеф воспринял сказанное им совершенно спокойно, Роман продолжил:

— Я вот что подумал — в нашем муниципальном учреждении архитектуры начальник на пенсию уходит, кстати о птичках, готовь ему подарок. Так вот, там передвижки ожидаются. Твою Ленку можно в замы посадить.

-Делайте, что хотите. Мне все равно.- шеф ясно дал понять, что согласен и  данная тема его больше не интересует.

Так, благодаря поддержке Романа Дробыча, Лена Клименко устроилась на работу в подведомственное ему учреждение архитектуры и градостроительства, только не замом, а простым архитектором. Так она захотела сама, мотивируя тем, что отстала от жизни и многого уже не знает. Теперь она приходила домой поздно, с папками и чертежами, наскоро готовила ужин и садилась за свои бумаги и учебники. Настя частенько оставалась у бабушки (матери Андрея), которая жила на окраине города в уютной 2-х комнатной квартирке.

Прошел месяц. Лето давно закончилось, стояла глубокая, дождливая осень с холодными  тоскливыми ночами, с моря дул пронизывающий ветер. Курортники разъехались, остались лишь те, кто проходил лечение в круглогодичных санаториях. Да и тех было немного. Город заметно опустел.

Как-то, в четверг, после обеда,  Андрей Николаевич по обыкновению разбирал и подписывал принесенные ему документы. В 15.00 должно было состояться запланированное, скандальное, по всей видимости, совещание по капитальному ремонту муниципального жилищного фонда. Часы показывали уже без 15 минут три, в приемной уже толпились приглашенные, как вдруг дверь в его кабинет распахнулась, и, Роман влетел к нему с кипой рабочих папок в руках. Он с явным облегчением уронил их на длинный стол для заседаний и выдохнул:

— Николаич, вопрос у меня есть. Там срочная бумага пришла из министерства. Требуют подтвердить наше софинансированию по проекту нового бизнес- центра, ну, ты помнишь. Что отвечать будем?

— Ответь, как есть. В местном бюджете денежные средства отсутствуют в настоящее время, а внебюджетные источники пока не найдены. А там, посмотрим.

Видя, что зам не уходит, Андрей Николаевич поднял на него уставшие глаза:

— Ром, что-то еще?

Тот замялся, поправил узел безукоризненно завязанного модного галстука и, наконец, предусмотрительно отойдя от шефа на безопасное расстояние, выдавил  из себя:

-Она приехала.

-Ты про кого?- Николаевич внимательно читал какой-то документ.

— Твоя Яна приехала. Я вчера поздно вечером проезжал в том районе по своим делам, у нее в окнах свет горел.

-Что?-  Андрей Николаевич как-то сразу встрепенулся, небрежно отбросил бумаги на край стола и поднялся с кресла.  — А почему ты только сейчас мне это  говоришь?! Мог бы вчера еще позвонить!

— Ну, Николаич, вчера не мог, а сегодня мы с тобой под завязку были заняты, что, не помнишь? Да, ты и интервью давал телевизионщикам перед обедом.

Тот ничего не ответил, схватил со стола свой сотовый и рванул к выходу:

— А совещание кто будет проводить? – обреченно крикнул ему вслед Роман.

Шеф притормозил у дверей и обернулся. Он находился в каком-то невменяемом состоянии, как будто под действием наркотика:

-Ты проведешь. – прозвучало резко и безапелляционно. — Дай мне свою машину, я сегодня без колес.

Роман  достал  ключи из кармана брюк и хотел было уже кинуть их ему, но что-то во взгляде шефа остановило его:

-Я  сам тебя отвезу.  Да,  и куртку свою прихвати, на улице не лето. Все, погнали.

— А совещание?- Андрей Николаевич уже спешно набрасывал на себя модную итальянскую куртку из мягкой кожи.

— Успею, 5 минут туда, 5 — обратно. Подождут.

И они буквально вылетели из кабинета. Толпа в приемной  инстинктивно расступилась, освободив им дорогу к выходу. Видя, что ее шеф куда-то неожиданно сматывается, Лена попыталась было что-то пискнуть со своего места, но Роман махнул ей рукой:

-Совещание я буду проводить, запускай пока всех в кабинет.

Когда они бегом спускались по лестнице, то чуть не сшибли поднимавшуюся им навстречу Валерию Никандровну. Она с изумлением посмотрела им вслед и припустила рысью в приемную, узнать, куда так срочно понеслись мэр и его зам.

В машине Роман мысленно проклинал себя за свой длинный язык: «Ну, зачем он сказал ему про Яну именно сейчас перед этим склочным совещанием? Коммунальщики ведь его в асфальт закатают из-за отсутствия бюджетных денег. Вот, дурак!  А этот – тоже хорош — бросил его, Ромку, на растерзание ради какой-то бабы. Тоже мне, бычара влюбленный,  без тормозов».

Шеф всю дорогу сидел, не проронив ни слова, о чем-то сосредоточенно думая.

Андрею Николаевичу повезло, не пришлось звонить в домофон. Из ее подъезда вышла девочка с собачкой. Лифт тоже оказался свободным. Все складывалось удачно.

На несколько секунд он притормозил у ее двери, поправил волосы, глубоко вздохнул и нажал на кнопку звонка.

Яна стояла перед ним босая, в простом, ситцевом халатике выше колен, ее короткие волосы были забраны в маленький хвостик на макушке. От неожиданности увидеть его сейчас у себя в квартире, Она растерянно прижалась к стене в прихожей и нервно сжала на груди тонкие руки.

Он заметил, что Яна похудела, щеки ее несколько впали, большие серо-зеленые глаза прятали печаль.

Всего несколько секунд они смотрели друг на друга в полнейшем молчании. Наконец, он схватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Его губы уже целовали ее лицо, ее шею, а его сильные руки уже машинально раздевали ее, расстегивая пуговицы на халате. Он как в бреду шептал ей, повторяясь: — Яна, девочка моя, почему ты не звонила мне? Я скучал без тебя.

И он уже  нес ее на руках в комнату (на его счастье большой диван оказался разложенным) и, положив на белоснежное белье, стал любить жадно, безудержно, быть может, даже грубо. Так как,  не понимал уже, что делает и как делает. Все захлестнуло какой-то горячей волной.

Когда, через некоторое время,  Андрей  Николаевич застегивал пуговицы на рубашке, Яна, тоже уже одетая, стоя возле окна, негромко произнесла:

— Андрей Николаевич, мне надо Вам кое-что сказать.

Он никак не мог приучить ее называть его просто «Андрей» и на «ты».

Все еще находясь в расслабленном состоянии, он с улыбкой ответил:

-Да, слушаю тебя очень внимательно.

— Нам с вами не нужно больше встречаться.

-Что ты сказала? – его руки машинально опустились вниз, так и не застегнув пуговицу на вороте рубашки.

— Нам надо прекратить наши встречи.

— Почему? – он старался говорить спокойным голосом, но в груди зарождался уже какой-то мерзкий холодок.

— Потому что это — нехорошо.

— Что, конкретно, нехорошо?

— Андрей Николаевич, у Вас своя семья, своя жизнь. Карьера.  И потом, грех наказуем. – Все это Яна говорила печально, но твердо.

— Да что ты говоришь? Это тебя твой дядя из Севастополя что ли научил?  Небось, каждый день проповеди читал о морали? — в его голосе был явный сарказм.

— Никто мне ничего не читал. Я сама так решила.

-Значит, сама решила? – холод в его груди усиливался, какая –то  душная волна подкатывала к горлу.

А Яна продолжала эту пытку:

— И потом, Вы обещали мне работу найти. А сами забыли.

Андрей Николаевич, бросив взгляд на смятую постель, протянул ей руку навстречу и сказал:

— Хорошо, пойдем на кухню и  поговорим.

Они сидели за кухонным столом опять напротив друг друга. Яна нервничала, кусала свои припухшие от его недавних поцелуев губы и сжимала пальцы рук.

-Значит, ты решила расстаться со мной? – он внимательно смотрел на нее своими темно-вишневыми глазами, которые сводили с ума многих женщин.

— Да, — совсем тихо произнесла она, прижимая тонкие пальцы к вискам, в глазах ее заблестели слезы.

-Может быть, ты встретила кого-то другого?

— Нет! Никого я не встретила! – в ее голосе прозвучали истерические нотки.

— Хорошо, я тебя выслушал, теперь ты меня послушай. – Андрей Николаевич сжал свою волю в кулак и спокойно продолжил:

— Во-первых, насчет работы. — Он вспомнил несколько минут назад, что завтра приезжает его друг из Москвы,  Илюша Громов, у которого здесь своя фирма. Вот, он и попросит его взять Яну  к себе на работу.

— Этот вопрос, я думаю,  решится в течение ближайших дней. Во-вторых, насчет наших отношений. Яна, давай не будем принимать скоропалительных решений. Я понимаю, ты устала, изнервничалась, у тебя был сложный период в жизни. Поэтому, предлагаю «не рубить с плеча», а, просто взять «тайм-аут». Ну как, договорились?- он мягко накрыл своей ладонью ее руку, лежащую на столе.

Она едва заметно кивнула, боясь поднять на него влажные от подступивших слез глаза.

Андрей Николаевич поднялся из-за стола, подошел к ней, коснулся губами ее прохладной щеки и тихо произнес:

— Пока. Я  уехал.

Через минуту он уже быстро спускался вниз по лестнице. В голове нарастал какой-то шум, грудь что-то сжимало и распирало одновременно, и не хватало воздуха. Поэтому, он с облегчением вдохнул чистый прохладный воздух улицы. И попытался взглядом отыскать белый «лексус» во дворе дома. Потом он вспомнил, что ведь его сюда привез Роман на своем «ниссане». Значит, придется идти пешком на площадь и ловить там такси.

Путь до площади лежал через городской парк. Андрей Николаевич уже дошел было до середины парковой зоны, как вдруг у него закружилась голова и подкосились ноги. Поэтому, он быстро приземлился на первую попавшуюся скамейку, вернее на ее край, так как на другом конце ворковала влюбленная парочка. Он сел, закрыл глаза и постарался выровнять дыхание и успокоится. «Все будет хорошо»,- мысленно говорил он себе. — «Все наладится. Просто, это какой-то бред, какое-то недоразумение, которое скоро прояснится. И она подумает и изменит свое решение. Просто надо подождать».

Неожиданно кто-то легонько дернул его за рукав, и Андрей Николаевич открыл глаза. Перед ним стоял молоденький парнишка в красной стеганой куртке с капюшоном, его сосед по скамейке.

Андрей Николаевич вопросительно посмотрел на него: мол, в чем дело?

Парнишка поспешно произнес:

— Извините, мы тут с Маринкой (он сделал кивок в сторону своей подружки) поспорили. Она говорит, что Вы – мэр города, а я ей не верю.

— Почему? – без всякого интереса в голосе спросил Андрей Николаевич.

— Ну-у, мэр обычно на машине ездит, у него и водитель свой личный есть.

— Значит, по-твоему, если человек является мэром города, он, что, уже не может пойти в парк и просто посидеть на скамейке, как все остальные?

Парнишка задумался на минуту и неуверенно ответил:

— Наверное, может.

— Вот то-то и оно.  Марина твоя выиграла спор, – Андрей Николаевич, бросил в сторону девушки ободряющий взгляд.

Парень чуть не подпрыгнул на месте:

-Значит, Вы, правда мэр? Во, блин, как здорово! – И тут же закрутился возле него.- А можно Вас попросить?

— Слушаю, — Андрей Николаевич уже потихоньку стал приходить в себя. Душный ком растворялся, сознание прояснялось.

Парнишка тем временем продолжал виться около него:

— Понимаете, у нас во дворе одни многоэтажки, а спортивной площадки нет, только детская. Вот так выйти, поиграть в волейбол или в футбол просто негде. Есть спортплощадка в другом квартале, но там свои ребята, они нас не пускают.

Паренек с надеждой смотрел на него.

-Хорошо, я понял. Как тебя зовут?

-Алексей.

— Вот что, Алексей. У меня, сейчас, к сожалению, с собой ни ручки, ни блокнота нет. Поэтому, ты сам напиши свои пожелания, на «мое имя», и принеси свое заявление к нам в канцелярию, либо можешь сразу — к начальнику управления по делам молодежи и спорта. А я ему завтра с утра позвоню и попрошу твой вопрос взять на проработку. Договорились?

— Договорились, — Алексей заулыбался.

Андрей Николаевич поднялся и протянул ему руку для прощания:

-Ну, что, Алексей, удачи тебе.

— И,  Вам. – Парень с явным удовольствием пожал руку мэра.

-А мне можно? – девушка Алексея Маринка подскочила к ним и тоже протянула свою худенькую ручонку. У нее были светло-карие озорные глаза, каштановые волосы мелкими кудряшками выбивались из-под яркой вязаной шапочки.

Андрей Николаевич улыбнулся и мягко сжал девичьи пальцы в своей сильной мужской руке.

Он шел по направлению к площади сначала медленно и неуверенно, но, постепенно его шаг становился все тверже, все быстрее, и, вот он уже летел  по улицам города своей обычной стремительной походкой.

продолжение следует

С уважением,

Глория Рэй

До новых встреч! 

 

 

Рубрики: Встречи в литературной гостиной
Метки: Рассказы о любви